«Поручения исполнял всегда с благоразумием и усердием»
Начнём эти заметки издалека: с международных отношений середины XlX века. В 1848 году венгерское восстание против австрийского владычества сопровождалось жуткой резнёй воеводинских сербов, и тамошнее православное духовенство обратилось за поддержкой к Николаю I.
Оказать её по официальным каналам не представлялось возможным из дипломатических соображений, и тогда император поручил непростое это дело московскому военному генерал-губернатору Арсению Закревскому. Помощь была незамедлительно собрана и доставлена по назначению, Воеводина осталась и до сих пор остаётся по преимуществу славянской областью. Об этом эпизоде нашего прошлого напомнил председатель Московского краеведческого общества Владимир Козлов на одной из встреч, организованных Федеральным музеем профессионального образования.
Помнится, ещё Лидия Андреевна Дорофеева в бытность директором музея не раз горячо говорила о необходимости решить чрезвычайно важную задачу: приблизить понимание истинной роли в отечественной истории одного из выдающихся государственных деятелей России, владельца знаменитой подмосковной усадьбы Ивановское графа Арсения Андреевича Закревского. Сделать это, на мой взгляд, невозможно без пересмотра многих устоявшихся оценок.Прежде всего, подчеркнём, что о «выдающейся деятельности» Закревского мы ничего (или почти ничего) не знаем. Несмотря даже на высокие должности, которые он занимал в военной и административной иерархии. Более того, за Арсением Андреевичем прочно закрепилась сомнительная репутация малообразованного самодура, порой и в современных публикациях всерьёз используется приклеенный ему некогда ярлык Чурбан-паши. «Московский генерал-губернатор А.А. Закревский буквально терроризировал столицу, — отмечал один из лучших советских историков П.А. Зайончковский. — Не случайно о нём много раз упоминал герценовский «Колокол». Самодурство и произвол Закревского не знали границ».Дело, судя по всему, в том, что расхожие представления о герое нашей публикации формировались во второй половине 50-х годов XIX века, в эпоху тогдашних гласности и перестройки, вылившихся в отмену крепостного права. Убеждённый консерватор и противник крестьянской реформы, да ещё занимавший одну из ключевых в империи должностей, не мог вызывать симпатий у либеральной интеллигенции, у революционных демократов.
Один из московских корреспондентов Герцена писал по этому поводу: «В то время, как вся Россия начинает несколько отдыхать от страшных времён, пережитых ею, здесь по-прежнему продолжает господствовать возмутительное бесправие: редкий день проходит без того, чтобы не разнёсся слух о каком-нибудь новом самодурстве Закрев-ского или грабительстве его подчинённых». В принципе, ничего существенного, ключевое слово в вышеприведённом пассаже — «слух». С высоты сегодняшнего нашего опыта скажем, что слухам, тем более распространяемым идейными противниками, особо доверять не стоит.Если честно, напрасно либералы ополчились на Закревского: махровым реакционером он никогда не был. Просто честныйслужака, или лучше так — слуга престолу и Отечеству. Настолько честный, что в 1826 году под благовидным предлогом уклонился от участия в суде над декабристами, ведь в большинстве это были его боевые товарищи. А будучи московским градоначальником, Арсений Андреевич запросто принимал опального философа Петра Чаадаева, тоже ветерана Отечественной войны, и даже ссужал его деньгами. (В скобках заметим, что высочайшим повелением Пётр Яковлевич был объявлен сумасшедшим.
Представим себе, пусть даже с поправкой на иной дух времени, какого-нибудь советского диссидента, заглянувшего «на огонёк» к первому секретарю МГК КПСС, и мы многое поймём относительно личности Закревского). Ну, а насчёт мздоимства и «грабительства» сошлёмся на компетентное мнение известнейшего русского юриста А.Ф. Кони, считавшего генерал-губернатора Москвы «безукоризненно честным в материальных отношениях».